открытое луне, было слишком бледным, а запястье, поддерживающее подбородок, — худым, что выдавало серьёзную болезнь.
И он в самом деле был болен — не мог ни встать, ни ходить.
Откуда же взялась болезнь? Этого не знали даже призраки. За четыре дня, что он провёл в лечебнице Цзянов, Цзян Шинин узнал лишь, что его родовое имя — Сюэ, а личное — Сянь, — и больше ничего.
— Пожалуйста, смени позу, а? Даже сидеть как следует не можешь, скрючишься так надолго — выше пояса тоже парализует.
Войдя в комнату, Цзян Шинин сунул корзинку с едой Сюэ Сяню в руки. При жизни он посвятил чтению по меньшей мере десять лет, и теперь ему было больно смотреть на ленивую позу Сюэ Сяня.
— Парализует только потому, что я неправильно сижу? Ты нас путаешь, — скрывшись в тени, Цзян Шинин снова заговорил чистым звонким голосом, насмехаясь над собой же.
Цзян-учёный явно не хотел продолжать, он нахмурился, повернувшись к Сюэ Сяню:
— Я уже вошёл, Старейший, почему бы тебе не говорить самому?
Сюэ Сянь снял крышку с корзинки с едой и прищурился, вдыхая аромат ещё горячих блюд. Наконец он лениво заговорил:
— Ладно, ради мяса я возьму на себя этот труд. Хочешь кусочек?
— Сожжёшь его для меня в пепел? — спросил Цзян Шинин.
— Мечтай.
— Ешь уже, а? — бросил Цзян Шинин и перестал обращать на него внимание — ушёл к стене и в единый миг обернулся бумажным человечком, скользнув на пол. Он мог передвигаться лишь ограниченное количество часов в день, и теперь ему нужно было отдохнуть.
Вырезал бумажного человечка, должно быть, некий гений: края выглядели так, будто их грызли собаки, на лице было всего несколько линий, но по ним смутно угадывались черты Цзян Шинина, щёки же раскрасили ярко-красным, и на общем фоне это выглядело совсем уж глупо.
Несколько мгновений бумажный человечек пролежал на полу, точно мёртвый, затем вдруг приподнялся, не выдержав отвратительных манер Сюэ Сяня, и нахмурился:
— Хотел спросить тебя ещё два дня назад — почему ты не пользуешься палочками? Отличная же вещь.
Сюэ Сянь поднял брови и посмотрел на него без выражения:
— Благодарю за заботу, но верхняя часть моего тела тоже долго была парализована, я только недавно снова смог сидеть — с палочками придётся повременить.
Закончив, он поднял руку и запустил тайным оружием Цзян Шинину прямиком в лоб — бумажный человечек тут же простёрся на полу, судя по виду — раздражённый.
Цзян Шинин с трудом повернул голову, чтобы рассмотреть, чем же было это секретное оружие. Кость цыплёнка! Мерзость!
Бумажный человечек замер на мгновение, а затем, точно вспомнив что-то, собрал все силы и рывком поднялся:
— Так, давай проясним: не мог бы ты в следующий раз не рисовать мне эти красные круги на щеках?
Сюэ Сянь, в этот раз обленившись совсем, ответил только одним словом:
— Нет.
Как говорится, за всё надо платить. Если бы Сюэ Сянь не помог ему с этим бумажным телом, кто знает, сколько ещё он бы бессмысленно скитался призраком.
Впрочем, в этом было кое-что, что Цзян Шинин никак не мог понять…
Хуэйчжоу огромен, и заброшенных домов в нём множество — временный приют можно было найти в любом, однако среди всего прочего Сюэ Сянь выбрал именно сгоревшую лечебницу Цзянов. Кто знает, что им руководило? Кроме того, в первый же день он упомянул, что прибыл ради важного дела. Но прошло уже четыре, а он, кроме того чтобы есть, сделал лишь одно — играючи помог Цзян Шинину и вырезал для него бумажное тело.
Но ведь не мог же его важным делом быть бумажный человечек?
Некоторое время Цзян Шинин безжизненно лежал на холодной, словно лёд, земле, как вдруг снова резко поднялся, вспомнив кое-что.
Сюэ Сянь не отличался добрым нравом, и его терпение закончилось, ещё когда Цзян Шинин заговорил второй раз, на третий он его остановил:
— Заговоришь ещё раз — и я отрежу тебе рот. Что бы там ни хотел сказать, скажешь это завтра утром.
— Только последнее, — поспешил заверить Цзян Шинин.
Сюэ Сянь бросил на него взгляд:
— Всякий раз, как ты говоришь, у меня начинается головная боль. Послушаю тебя ещё, и меня парализует, так что заткнись уже.
— У ворот мне показалось, что кто-то идёт следом, и я оглянулся, прежде чем войти во двор: позади был буддийский монах со связкой медных монет на поясе, думаю, сейчас он как раз у ворот, — закончив говорить, Цзян Шинин упал на пол — и бумажный человечек снова показался безжизненным.
К этому моменту его время на сегодня вышло, и до темноты он не смог бы больше ни сдвинуться с места, ни заговорить — разве только наблюдать.
Сюэ Сянь не нашёл слов.
Монах следовал за призраком, что он мог сделать?
И уж тем более что он мог сделать, если это монах со связкой медных монет на поясе?
Это же так важно, книжный червь, ты не мог раньше сказать?! Ещё до Нового года ждал бы!
С таким вспыльчивым нравом прежде, когда мог свободно двигаться, Сюэ Сянь перенёс бы Цзян Шинина вместе со всем двором прямиком на небеса. Теперь же он мог лишь безучастно наблюдать сквозь дыру в стене, пока не скрипнули, точно взвизгнув, ворота, открытые с улицы.
Сейчас шарлатанов, что зарабатывали на жизнь, полагаясь лишь на болтовню, было пруд пруди, Сюэ Сянь знал таких — как знал и то, что изредка встречаются и настоящие мастера, уже накопившие опыт. И чем старше такой умелец, тем сложнее его одурачить.
Так что когда монах вошёл во двор, Сюэ Сянь вздохнул с облегчением — мужчина оказался неожиданно молодым, и хоть шарлатаном он не выглядел, достичь мастерства тоже ещё не мог. А когда Сюэ Сянь издали поймал взглядом связку медных монет у того на поясе, успокоился окончательно.
Чем способнее человек, тем больше нечисти повидали монеты в его руках, и даже издали можно рассмотреть, что они очень отличаются от обычных медных монет. У таких поверхность покрыта словно бы плывущим слоем света — будто их окунули в масло. И хотя некоторые использовали грязные трюки, чтобы сымитировать это жёлтое сияние, они могли обмануть только простых людей — никак не Сюэ Сяня.
Молодой буддийский монах не озаботился имитацией — даже медная поверхность износилась, стёрлась, что говорить о жёлтом масляном сиянии. Кто знает, откуда он их взял, может, их и вовсе ни разу не использовали по назначению.
И вот этим он собирается зарабатывать на жизнь? Чем
